Пробуждение леса

  Мы к Шишкину привыкли. Репродукции с картин, восторгавших современников, окружают нас в общежитиях и чайних, миллионными тиражами воспроизводятся на картонках календарем, поздравительных открытках, конфетных коробках.Миллионы воспроизведений – счет взорам и сердцам, которые тянутся к шишкинским пейзажам. Но привычка, спутница любви, часто ослабляет способность удивляться.

  Первые зрители – более ста лет назад – были поражены чрезвычайной оригинальностью и художественной выразительностью «Утра в сосновом лесу», которое кое-кто именовал также «Медвежьим семейством» (медведей, впрочем, написал друг Шишкина –художник Савицкий).

  На холосте-могучие замшелые стволы и разлапистые ветви сосен,поваленное бурей дерево. Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь сплетения сучьев, тонули золотом шероховатость коры, зелень хвои, сверкающую древесину свежего слома. Утренний туман чуть движется, медленно тает. Пронизанный ранними лучами, он еще задержался в голубине чащи, густеет в пади.

  Нужно не скользить мимоходом по красочной поверхности знакомого холста, нужно заново остановиться перед ним. Нужно смахнуть с глаз стекла привички, вернуть себе свежесть взгляда, увидеть не конфектных, «мишек косолапых», но пробуждение леса.

  Русский лес был пробужден в живописи Иванов Ивановичем Шишкиным. Первозрителям открылись на его холстах устремленная в небо мощь красного бора, темень глушняка, резная прозрачность дубовой рощи, сквознота осинника. На его рисунках сплетаются упругие ветви,топорщатся колкие пучки гил, листрастет. Сказать перове слово всякому дано, и, что там после ни говори, первое сказанное слово прочно встает в истории.

  С полотен Шишкина подлинный русский лес впервые зашумел, задышал, поманил уходящей в неведомую глубь тропою. «Сосной на выставке запахло», - крепко настоянный запах смолы,хвои, согретой солнцем коры неотделимо связался для современников Шишкина, с самим именем его.

   Даже наружность живописца – крупне черты лица, отчетистая, резкая лепка, густе спутанные волосы, взлохмаченная борода, кряжистая, несокрушимо сбитая фигура – удивительно цельно сопрягается с его созданиями, тотчас вызывает в памяти едва не у всех, ктовстречался с ним, все те же образы освещенных солнцем корабельных сосен, могучих дубов, целого леса. «Как зеленый могучий лес, он заражал всех своим здоровым весельем, хорошим аппетитом и правдивой русской речью»,- читаем у Репина. Но здоровье, веселье, хороший художнический аппетит, правдивая русская речь – приметы, тонко и точно подобранные великим портретистом Репиным, - равно передают особенности наружности Ивана Ивановича и творчества его.

  В старом справочнике говорится, что огромную часть России, лежащую между 66 и 56 северной широты, можно считать «настоящим лесным царством». В Вятской губернии, где прошло детство художника, леса занимали две трети площади. Рассказывали, будто там, в потаенных местах, издавна спрятаны разбойниками богатые клады. Мальчиком Шишкин целые дни бродил один по лесному царству. Разбойников он не боялся, древних кладов не откопал, но нашел багатство дороже золота оно осталось при нем на всю жизнь.

  Всякий кому довелось видеть Шишкина на натуре, любовался тем, как легко, свободо, смело – в своей стихии! – чувствовал он себя в лесной глуши. Эти свобода и смелость - и от глубокого знания природы, и непременно от любви к ней, от веры в любовь ответную. Шишкин возводил на холстах громады соснового бора, утверждал могущество дубов – и страдал, когда кто-нибудь неячаянно наступал при нем на цветок ромашки.

   Именно поэзии до поры недоставало и художникам, и зрителям в шишкинских пейзажах, изумлявших точностью познаний, ясностью выражения, неотразимой силой рассказа. С годами явилось к Шишкину умение писать шире, свободнее, схватывать и передавать не только монументальную ценность, но и постоянную изменчивость природы. Тоньше зазвучали оттенки цвета. По-новому, выразительнее заявил о себе свет. Рука художника с все большим совершенством запечатлевала на холосте и бумаге то, что открывалось вигляду, обнималось умом, и то, чем душа жила.

  Картины «Сосны, освещенные солнцем», «Дубовая роща», "Дождь в дубовом лесу", «Лесные дали», «Утро в сосновом лесу», созданные Шишкиным в последние полтора десятилетия жизни,отличаются особой живописной образностью.

  Шишкина любили называть «лесовик», «лесной богатирь», «лесной царь»; с годами возле его имени все чаще появляется слово «поэт». Зрители все ощутимей осознавали поэзию шишкинских полотен – но как поэзию эпическую. Замыслы его пейзажем всегда серьезны и величественны. «Раздолье. Простор.Угодье…Русское богатство», - пометил он как-то словами на карандашном эскизе.

  Картина «Корабельная роща», завершенная Шишкиным накануне смерти, - одно из наибольших по размерам, величественных по замыслу, сильных чувством и совершеннейших его творений. Все восторженно говорили о расцвете дарования старого художника. Ему посчастливилось не изведать заката. Шишкин жил мощно, рука его не слабела, глаза не теряли зоркости, сердце полнилось любовью. Русский лес, пробужденный в живописи Шишкиным, властно шел в рост, бодро шумел, дышал силой и правдой. В.М. Васнецов писал Шишкину; «Корни ваши так глубоко и накрепко вросли в почву родного искусства, что их никогда и ничем остуда не выкорчевать!»

В.Порудоминский