23 ноября (5 декабря) 1861, Москва - 11 сентября 1939, Париж

История его души...

... "Надо сказать одно слово: Шаляпин,- писал Константин Коровин, - и это  все".

Протокол не заменит картины или песни. Титул не  скроет отсутствия таланта. Посредственность, написавшая на своем знамени лозунги здравого смысла, забывает указать, что это здравый смысл мещанина, а не сражающегося за обновление жизни человека.

Жизнь  порой неразборчива, но в конце концов строга. Теперь мы говорим: Константин Коровин - это все. Это прекрасная живопись. Истлели все писания журналистов, где его именовали то декадентом, то упадочником, то правым, то левым, то слишком маститым... Картины его живут, говорят с нами сочно, взволнованно, радуя-возвращая из обыденного состояния в необычное, человеческое.

"Только искусство делает из человека человека."

Какую ответственность за свой талант и творчество мог чувствовать человек, сказавший эти слова. И как он мог жить. А он так и жил - бессребренником - "продаю за гроши". И одеяло примерзло к телу, и за долги гнали из квартиры. Мотался по гостиницам. Долго жил неустроенно, но всегда честно.

"... Ты знаешь, что я не могу ни лгать, ни притворяться... иначе я бы не был Коровин". Слышите: как спокойно уверенное осознание своего достоинства. И мы снова возвращаемся к уже сказанному: Коровин - и это все. Не только талант, но позиция  в жизни - раз и навсегда избранная. Талант, соединенный с позицией, составляет личность незаурядную, рождает живопись, которую человечество бережно собирает и хранит веками, передавая из поколения  в поколение. А разве личности не противостоит  некто совершенно заурядный, глядящий на людей с подозрением и откапывающий в них прежде всего гаденькое?

"А я думал, что черта нет, а оказывается есть: черт есть непонимание".

Человек живет не только в историии, а и в свое время. И он раним.

Разве не писал Коровин в конце прошлого века: "Я сейчас маленький осколок нашей художественной жизни, никому не нужный..." Вынудили так написать. И лечился  он после  нервных срывов в больнице. А от воя и оскорблений  спасался в своей мастерской. Или на даче. Был в его жизни светлый период, когда было ему где спрятаться, дать волю своему веселому нраву и вволю половить рыбу.  А был он знаменитый рыбалов. А.П.Чехов с гордостью писал: "Преподнес мне особый способ рыбной ловли".

На  похвалу Коровин откликался простодушно, чистосердечно. В 1918 году его картины смотрели крестьяне: "Ох, ты! Во хорошо! Ах, живая"... Оценки эти художнику нравились.

Он ведь, по сути своей, был человек чрезвычайно артистичный и веселый, - "артист, богема, романтик". Невероятно обаятельный. Остроумный. Замечательный рассказчик, да и писатель талантливый. И внешне был красив, вспоминают его очаровательную улыбку. И называл его "Веселым корабельщиком".

Мы останавливаемся у картин и говорим: как красиво. Нам объясняют: цвет, свет, художник - великолепный колорист. А вот что говорит сам великолепный  колорист, чья свобода живописной манеры широко извеестна: "сама красота зависит от правды в живописи." кто после этого скажет, что Коровин непоследователен?

"Окно открыть,- я слышу трепет и шум листьев. Какой главный шум? Как добро проснулось в душе..." К правде идешь от добра. Добро просыпается, тогда он в состояниипонять "дыхание природы". В его пейзажах вечное движение природы, ее нетерпеливость и долгое терпение. Природа у художника будто быпроста, легко объяснима, но как она чувтствует, как порывисто и нежно дышит. Оттого и называют пейзажи Коровина пейзажами настроения.

Если бы мы собрали все их в одном зале - перед нами была бы "история души" природы. И его, Коровина, не так ли? Разве у его картин не ощущаешь мощный отклик в душе своей? Вот непокорный "Ветер" - все смятение, все ходуном: зеленые массы деревьев, свет, небо...

В детстве напитавшийся сказками и сказаниями, легендами и былями, узнанными от нянюшек, изображавший себя сказочным героем, пишет он картины вольно, размашисто, картины его  дышат свободой и независимостью, закальны. И к тому же думаешь всегда: не таится ли в них некая неназойливая и не требующая моментального ответа загадка?

Природа величественна и сказочна. Как надвигается "Мурманский берег", как фантасмагорично северное сияние ("Гаммерфест. Северное сияние") - светлые "столпы" воздвигаются. Падают складки плаща великана, шагающего по небу, потоки света обрушиваются на рыбацкий поселок и преобразуют его в былинный город.

Женщина и природа - особая тема в творчестве Коровина. Это тема искренней любви к жизни. Как будто именно женщину прежде всего производил он от природы, намекая на сродственную тайну той и другой. Ведь и женщина абсолютно проста и понятна и совершенно необъяснима. Женщина у Коровина не дополнение к пейзажу, но явление - символ. Он останавливает ее грани природы и дома, где она и существует, не раздваиваясь, едино и уверенно. Чаще всего рисует художник женщину на террасе. Это и испанки ("У балкона"), которых обнимает свет, проникающий сквозь жалюзи и высветляющий плещущиеся краски ковра. И "Белые ночи", где две грациозные женщины в белых платьях смотрят в окно, где миражно светится белая ночь. Природа входит и в комнату - цветами. Элегическое, поэтическое настроение белой ночи.

К этой серии картин отнести бы и портрет Т.С.Любатович, но это уже портрет. Портрет праздника. Сияет добром и лаской лицо. Расцветает платье. Портреты работы Коровина -  неспокойны. Передают острое впечатление художника от сиюминутного состояния человека. Люди находятся в движении своего внутреннего мира, состояние их переменчиво.

Мы навсегда запоминаем грустные глаза певца Анджело Мазини или исполненный страстной силы взгляд певицы Оолюд Отон. Мы улыбаемся в ответ грузному, широколицему Н.Д.Чичагову, не зная, что человек этот с трудом ходил. Но тем не менее мы чувствуем, что он был душей компании и слыл  балагуром и весельчаком. Узнав о его недугах, присматриваемся к почти хохочущему лицу и  видим: легкость позы, рассвет улыбки - в известной степени и кажущиеся, существует в портрете напряжение.

И старый друг, Федор Шаляпин, с кем столько перешучено и поработано здесь, в портретной галерее Коровина. Он на веранде в "движущейся" вольной позе, артистичен, элегантно небрежен, стремителен, а в совокупности  являет красивую силу творческого человека.

И в портретах продолжает Коровин вдохновенно разрабатывать цвет, отыскивая невероятное множество оттенков. Он углубляется в цвет, словно перевоплощаясь, прикидывая, каким еще определенный  цвет может показаться. Как-то приводил художник свой разговор с Шаляпиным после оперы "Борис Годунов".

"Я ему сказал на сцене: "Ну, ты сегодня был удивителен!". "Знаешь, Константин, - сказал он, - я сошел с ума: я думал сегодня, что я настоящий Борис". И Коровин "сходил с ума" у мольберта.

Его называли понимателем. Вот он полулежит на диване, изображенный своим другом Серовым (их даже называли так: Коров и Серовин) - лениво, играючи, лицо приветливое, даже  снисходительное. Поза вольная, но эта поза воли и рабочей страсти. Как вскинется, как подойдет и к мольберту, и ... Портрет таланта создал Серов.

Коровин говорил: "Как я еще не умею работать!" А сколько им наработано!  Пейзажи, портреты, панно, иллюстрации, фресковые росписи.

Создал много великолепных театральных декораций - "праздник глаза и поэзию". Преподавал и был "кумиром молодежи".

...Я болен. Я старик. Я художник. Об этои кричат его нежалующиеся, но "скорбные" письма. Предчувствие его сбывается: так не хотелось уезжать за границу. Но врачи сказали, что его тяжелобольному сыну помогут только там. Ради денег,  на кабальных условиях втягивается Коровин в поденщину и уже не может вырваться из клейкой паутины. Чужая страна, чужие люди. Даже если они говорят на русском языке. "Наш народ русский какие-то здесь неродные..." Они настоящие эмигранты, а он нет. Коровин не просто беден, он - нищий художник. В комнате - кровать  да стулья. Когда-то в юности встретил он на улице учителя своего, нищего художника Саврасова. Тот был в грязной рубахе, но ее воротник повязал красным бантом. Все же я - артист, - примерно так объяснял своему ученику Саврасов. Он хотел, чтобы окружающие знали: перед ними  нищий, но артист. И красный бант означал: артист - это честь, благородство, любовь. Вот и Коровин считал себя таким артистом. Художником России. О родине он никогда не зыбывал. Писал ее пейзажи. "по памяти".

"С великим счастьем вспоминаю Россию и своих друзей, и природу, и снег, и дождик, и небо серое и траву-ковыль...". Счастье-то великое, а тоска огромная. Они пытались делить эту тоску  со старым другом Федей Шаляпиным. Знаменитый, богатый, пытающийся удержать на лице маску веселья, тот все же признавался: "Тоже скитаюсь". И плакал. Кормил Коровина пельменями. Они пели и даже плясали. Но Коровина не оставляло тягостное впечатление, что он "неинтересный" Шаляпину, который побаивался наверняка, что гость в "невзрачной штанине" станет выклянчивать денег.

И все же Федор Шаляпин дорогой друг. Он снится Коровину и просит снять у него с груди камень. Художник пробует и не может. Утренние газеты сообщили: Шаляпин умер... Весть эта смертельно ранит Коровина.

Коровин лежит больной, и является к нему человек в черном сюртуке: "глаз у него такой острый и похож на ворона". Это он, тот, кто всю жизнь преследовал его - и особенно сейчас. Деловой человек, буржуа больно бьет художника за то, что последний "лучше других видит всю мелкую душонку их бытия". Бьет за видение, за саму жизнь - бескорыстную,радостную и откровенную. Уже сама такая жизнь - вызов людям выгоды и бесчестья.

"Я есть тот мальчик, которого всегда топят, а за что???"  Это напишет известный в прощлом весельчак, любимец публики, элегантный "Демон из Докучаева переулка" Коровин.
А за что? "...Не могу по-коммерчески подходить к жизни и продавать свой труд... а тут это главная наука".

Человек с вороньим глазом неторопливо набрасывает на Коровина петлю, но не вешает сразу, а затягивает петлю, вешает "постепенно", превращая жизнь в "сплошной кошмар". И все последние годы противостоял художник  этому кошмару, не находя в своей жизни ложных шагов и твердо знал: она была прожита "не для худа". Когда умирал одиг из "чистых, честных людей", один из его учителей, художник и подвижник Василий Поленов, он попросил жену повесить перед ним коровинский этюд - "Речку в Жуковке": "Я буду смотреть. А если умру, напиши ему в Париж поклон, скажи, что увидимся, может быть, опять на этой речке"...

"А я доброе имел спеть людям- песню о природе красоты..."

А  всегда ли делаем мы только любимое и доброе поем? Прислушаемся: слышна ли песня о добре и красоте с речки в Жуковке?..

В.Липатов